Форум » Цикл "Красное на чёрном" » Глава 5. Краткая передышка. » Ответить
Глава 5. Краткая передышка.
Медведь_жив!: Карбон, 348 млн лет назад Казалось бы, какой маленький срок для палеозоя – тридцать миллионов лет, и как мало могло измениться за это время ранее - максимум, что живая природа могла сделать, так это сменить одно поколение своих видов. И с этой точки зрения граница между поздним девоном и ранним карбоном не должна была принести каких-то радикальных перемен в жизнь Сварога. Жизнь всё также должна была ютиться на задворках суши, активно развиваясь лишь в океанах, а большая часть планеты, располагающаяся над уровнем моря, - покрыта первородной безжизненной пустыней. Однако сейчас Лавразия и Гондвана, появившиеся в первый раз в местной геологической истории, окрашены в тёмно-зелёный цвет болот. Огромные леса, в которых теперь доминируют споровые растения – десятиметровые папоротники, сорокапятиметровые хвощи и плауны, достигшие вершины своего господства в этот период. На их фоне грибы, еле вытянувшиеся до четырёх метров в высоту. Теперь уже они выглядят карликово на фоне некогда «бедных родственников». Теперь уже они – мелкоразмерные фотосинтезаторы. С другой стороны, у них есть одно достаточно крупное преимущество. Их споры могут распространяться не только благодаря ветру, но и животным, которые поедают шляпки грибов. Таковых в каменноугольном периоде, пока, правда, мало – тех, кто действительно способен добраться до плодоносных органов. И именно это является пока главной проблемой размножения и увеличения грибов. Время их крупных представителей ещё не пришло, равно как и тех, кто способен по достоинству оценить их шляпки и распространить семена с куда большей скоростью и эффективностью, чем ветер. Животные пока обитают в их подножье. Среди них преобладают те, кто предпочитает оставаться незаметным посреди не слишком-то густого, но изрядно покрытого стволами мёртвых деревьев полога. В их числе - креветкопаук, Carorachnus major, бесшумный засадный охотник, добывающий себе пищу не совсем обычным, зато весьма эффективным способом – прыжком со ствола гриба или дерева, наследником традиционной атаки сверху его предков – аномалокарисов и предшественником пике летающих убийц, а заодно – кузеном излюбленного метода ящеров-богомолов будущего. Их время, впрочем, ещё не настало. Сейчас было время этого потомка амфибиокаров. Существа достаточно крупного, достигавшего порядка одного метра в длину и значительно превосходившего своих предтеч. У него по-прежнему сохранились, однако, их характерные черты – вытянутое тело, хвост с уплощением на конце и специфическая морда – глаза на стебельках и креветкообразные выросты, ставшие с ходом эволюции куда более твёрдыми. Их «ножки» так и вовсе начали более походить на шипы. Но всё это было бы бесполезно, если бы не главное приспособление карорахны – крепкие и сильные ноги, способные как оттолкнуть тело креветкопаука от гриба, так и выдержать его вес при приземлении с достаточно большой высоты. А набрать таковую было необходимо, дабы быть скрытым сенью шляпки гриба нужное количество времени. Добыча, впрочем, тоже была не лыком шита. За сотни миллионов лет коэволюции позвоночные привыкли к методам охоты динокарид. Вот и сейчас, заметив огромную тень, стремительно падавшую на неё, маленькое ящерицеподобное сушество, резко ускорившись, устремилось в сторону от паука, приземлившегося буквально в нескольких сантиметрах от него. Буквально почувствовав, как позади приземляется гигант и как бьют по земле пики креветкоподобных выростов, «ящерка» лишь увеличила свою скорость. Начинался бег на выживание в лесных зарослях. Преследуемым в нём был двадцатисантиметровый археозавр Archeosaurus minor – один из первых по-настоящему сухопутных позвоночных видов тетрапод, потомок стегопёров. Внешне он носит как их черты – голую, только начинающую то ли сложно расслаиваться, то ли ороговевать, кожу, так и свои особенности. У него редуцируется кожное дыхание, жаберное уже практически отсутствует. Лапы его превратились в лапы сухопутного животного, а само тело окончательно приобрело ящероподобные формы. К тому же, он одним из первых стал откладывать яйца, позволившие его потомкам – рептилиям – начать успешный захват суши. Но вот только все эти приспособления не давали этому конкретному тетраподу никакой форы перед куда более крупным пауком. Единственной причиной, по которой археозавра ещё не поймали, было то, что он весьма неплохо вилял между стволами деревьев, ухитряясь выбирать такой маршрут, на котором ему на проскальзывание между ними требовалось меньше времени, чем карорахне – на их перепрыгивание или перелезание. И паук уже был готов бросить преследование, вернувшись на свой родной гриб, как вдруг соотношение сторон резко поменялось. На сцене появилась очередная кузина – сколько же их тут развелось? – представитель инсектоморфов и далёкий потомок ракоскорпионов, стрекозубка Strekodonta maxima, первый крупный летающий хищник в истории Сварога, а на тот момент – один из наиболее крупных во всей наземно-воздушной среде. Она достигает метра двадцати сантиметров в размахе огромных крыльев и порядка шестидесяти сантиметров в длину вытянутого тела с редуцированными бронёй и жалом. Клешни скорпионов превратились у неё в разделывательное подобие жвал, отрывающее куски от добычи и доставляющее их в рот. Две пары лап превратились в полуопорные-полухватательные конечности, позволяющие ей в быстром пике из среднего яруса леса добывать себе пропитание. Чем она, собственно, сейчас и занялась, выхватив из-под носа у паука его потенциальную пищу. Археозавр заверещал, тщетно сопротивляясь сильным лапам охотницы. Его песенка была спета. Уже через полминуты клешни впились в его шею, срезая голову и мгновенно убивая. Хищница приступила к поеданию украденной жертвы. Паук же, оставшись с носом, побрёл к своему грибу. У него ещё был целый день впереди. Правда, когда он, наконец, добрался до своего места засады, то оказалось, что отошёл он от него слишком надолго. Как результат – наверху уже был «захватчик» - крупная самка его вида. Угрожающе зашипев, та весьма прозрачно намекнула, что ему тут не место. Самец спорить не стал. Грибов в его родной роще было много и, побродив около получаса, он нашёл свободный и, забравшись на комфортную для себя высоту, вновь принялся за ожидание появления подходящей добычи. Та появилась, когда солнце уже было в зените. Мимо пробегал решивший закусить грибом тридцатисантиметровый плакозавр Placosaurus minimus. Вот только гриб он подобрал, мягко скажем, не самый подходящий. И был бы за это наказан, если бы не стоял к нему настолько близко, чтобы паук, спрыгнув, не оказался прямо за ним. Почувствовав опасность, очередное странное существо этих земель развернулось к нему мордой, по которой и ударили шипы креветкоподобных выростов. Но вместо того, чтобы пробить черепную коробку, они проскользили по броне, её покрывавшей. Ошемлолённый таким поворотом событий, креветкопаук даже не стал преследовать… Кого? Кем, собственно, была его бронированная жертва? Догадаться об этом не столь уж трудно. Ороговевающая кожа, превращающаяся в подобие панциря, редуцирующиеся броневые пластины на округлом черепе, широкое туловище, мощный хвост – всё это выдавало в нём прямого потомка плакоцефалов и дальнего – плакодерм. Он был первым сухопутным артродиром, но наследие уже по большей части вымерших в океане предков, не оставляло его, выручая даже в самых безвыходных ситуациях. Вот и наш новы й знакомый, T47306 «Тардон», в далёком будущем – один из первых найденных представителей своего вида, счастливо спасся от хищника благодаря своей естественной защите и продолжил свой путь по первому в истории лесу. Попытка перекусить удалась ему не очень хорошо. Быть может, на водопое повезёт больше? Надеждам, если таковые вообще могли зародиться в примитивном мозге, не суждено было сбыться. Это стало очевидно уже на подходе к водоёму – реке, протекавшей из гор через этот первородный лес в океан. Здесь происходила схватка гигантов, шум от которой раздавался на сотни метров вокруг, не перебиваемый ничем: здесь не было ни птиц, ни кроко-, ни дино-, ни даже гексаприматов. Не появились кузнечки и сверчки, а мороучиды, здешний полускорпионий аналог тараканов, славились всем, чем угодно, но только не талантом к музицированию. Так что о любой битве становилось известно сразу всем существам в округе. И нашего плакозавра это нисколько не радовало. Едва услышав звуки боя, он поспешил обратно вглубь зарослей. Здесь скоро должно было появиться большое количество хищников и падальщиков, а столь опасного соседства нашему герою явно не хотелось. Ему нужно было попытать счастья в другом месте. Но кто его так напугал? Кто заставил ретироваться? Это были настоящие титаны раннего каменноугольного периода, два самых крупных существа своей эпохи. Из воды выползла трёхметровая и восьмидесятикилограммовая громадина. Это была гигантская амфибия, кистеколосс Pennicolossus major. Потомок стегопёров девона, это существо за считанные миллионы лет стало доминирующим видом. Во многом из-за его появления и «деятельности» фауна Сварога на данный момент уже не досчиталась плакоцефалов, вымерших из-за слишком большой конкуренции. Их главный козырь – броня – обернулся против них. Они стали слишком медлительными и неповоротливыми, как следствие – исчезли с лица планеты. К тому же, кистеколоссы и по некоторым другим аспектам строения являлись более прогрессивным видом. Их кожа иссушалась менее сильно, чем у конкурентов, что позволяло проводить больше времени на суше. Конечно, из-за этого пострадало кожное дыхание, но на эту жертву стоило пойти. Особенно учитывая то, что в большей части рек очень уж сильно размножились речные кальмары, противостоять которым было достаточно затруднительно. А вот пережидать опасные часы на суше – куда проще. Не говоря уж о том, что кистеколоссы совершенно спокойно могли и дать отпор мелким видам головоногих благодаря своим острым зубам. Помогала и форма тела, особых изменений пока не претерпевшая. Длинный хвост, помогавший удирать в случае чего, массивное туловище и лапы с крупными и острыми когтями. Мощная короткая шея и вытянутая голова, обеспечивавшие сильный укус. Это земноводное было вооружено до зубов. Сейчас, впрочем, это вряд ли могло ему помочь. Соперник был куда защищённее, чем щупальца моллюсков. Это была одна из первых многоножек, дальний потомок диподов, чей след мы уж было потеряли. Но как бы не так, дамы и господа, так просто мы от них не отделаемся. Встречайте – ещё один трехметровый титан здешних лесов-болот. Древняя многоножка каменноугольного периода, Archeonimopodus carbonum. Длинное, вытянутое тело, покрытое сверху небольшими двигающимися шипами, которые внизу становились ножками, от движения которых и зависело , куда в следующую секунду двинутся острые выросты. Помимо этого, гибкость, характерная ещё для их дальних предков, помогала и археонимиподам: они могли приподниматься, превращаясь в глазах охотника в неприступную крепость. Атака и сзади, и спереди могла привести к серьёзным ранам, не говоря уж о мандибулах, которые при атаке сверху вниз имели возможность ощутимо зацепить любое живое существо. Единственным, что могло хоть как-то утешить остальных обитателей – так это то, что им противостояла не машина постоянного убийства, а вполне себе мирный поедатель фотосинтетиков. Способный, правда, постоять за себя, что сейчас и доказывал в схватке с земноводным. Кистеколосс ходил вокруг, не понимая, как подступиться к сопернику. Каждый удар либо отражался, либо был холостым. Лапы с мощными когтями натыкались на острые концы ножек, челюсти – клацали в воздухе. Даже хвост, обычно не подводивший эту особь, G71353 «Греног» и верно служивший своими тяжёлыми ударами в битвах как во время брачного периода, так и в тех, что велись не на жизнь, а на смерть, свистел, не находя цель. Амфибия определённо наткнулась на весьма сильного и достойного противника, к тому же, вероятно, опытного – если в примитивном мозгу потомков диподов могло оставаться хотя бы подобие опыта. Тем не менее, его соперник был действительно стар – в разы старше Гренога – и пережил не один десяток битв с его родственниками. Действовал он инстинктивно, не рассчитывая, но память, даже подсознательная, очевидно, подсказывала, как нужно было обороняться против земноводного. И позвоночному теперь необходимо было хорошенько пораскинуть мозгами, дабы одолеть свою потенциальную добычу. Трудноватое занятие для столь примитивного существа, не спорю, но на кону было несколько недель безбедного существования. Ради этого стоило сейчас мобилизовать все ресурсы, что только имелись в организме у Гренога. Шаг вперёд. Шаг назад. Удар. Промах. Шаг влево. Шаг вправо. Удар. Промах. Вперёд. Промах. Промах. Промах. Промах. Амфибия уже могла бы всерьёз задуматься над отступлением, но продолжала бой, то кружа вокруг своей добычи, то проводя серию выпадов. Всё, впрочем, бесполезно. Многоножка не сдавалась. У Гренога явно были проблемы. Вдобавок ко всему, он порядком устал и уже не столь резво нападал на свою цель. Равно как, впрочем, и археонимопод сопротивлялся далеко не столь энергично, уже далеко не так быстро отражая выпады охотника. Прошло около двадцати минут, прежде чем всё, наконец, разрешилось. Не совсем, правда, ожиданным способом. Кистеколосс в очередной своей атаке, в этот раз – в отчаянном, последнем полупрыжке, сбил противника с ног. Тот на секунду завалился набок – и этого мига хватило амфибии, дабы, навалившись всей силой, перевернуть потомка диподов на спину. Острые шипы вонзились в землю, пригвоздив травоядное к земле. Земноводное имело полное право торжествовать. Вот только этим правом ему воспользоваться не дали. Из воды резко вынырнули два двухметровых щупальца, захвативших позвоночное и с лёгкостью утащив обессиленнного Гренога на глубину. Это была главная опасность болотистой речки: собравшийся пировать о ней позабыл, вспомнив лишь тогда, когда клюв начал разгрызать его заживо. Поедателем, как мы успели догадаться, был речной раковинноскрут Cochlearoagerus fluvius – одно из самых крупных здешних пресноводных головоногих. Более четырёх метров в длину и двух метров в высоту скрученной, наутилосоподобной раковины, сильные, мощные как двигательные, так и хватательные щупальца. Кохлеароагер – самый опасный и самый прогрессивный засадный охотник в этих морях, в чём сейчас наглядно сумел убедиться Греног. Его труды, впрочем, тоже даром не прошли. Спустя совсем недолгое время обречённого на смерть археонимиопода прикончили пришедшие на трапезу родственники земноводного. У них сегодня был удачный день. Чего определённо было нельзя сказать о Тардоне. Пока одни амфибии поедали свою добычу, его преследовала другая – полутораметровый акантодоцефал Acantodocephalum primordium. Он был прогрессивнее кистеколоссов, но до плакозавров ему было ещё очень и очень далеко. Передвигался он не так быстро, зато с лёгкостью перемахивал через те препятствия, которые проточерепаха вынуждена была оббегать, что нивелировало преимущество «рептилии» в передвижении на суше. Хотя кто тут был рептилией, можно было бы поспорить. Шестиногое земноводное представляло собой явное подобие таковых, да и двигалось достаточно резво для своего класса, пусть и не с той же скоростью, как плакозавр. Тело его, вытянутое, с длинными хвостом и шеей, сплюснутой головой, начавшей ороговевать кожей, было ближе к телу рептилии. И если жизнь такое пополнение в её войсках на суше определённо радовало, то вот Тардона – вряд ли. Он нёсся на всех порах, но никак не мог оторваться от преследователя, пока, наконец, не подоспело «подкрепление». Узрев его, плакозавр, определённо счастливый – если так можно было сказать о его примитивных чувствах, юрко шмыгнул за спину выросшего перед ним гиганта. Это был карбокальмар Carbocalmarus major. Три метра в высоту, метр в длину, короткие ноги, казалось, еле выдерживавшие вес тела, заключённого в скрученную раковину. Два хватательных щупальца, расположенных на переднем конце туловища, глаза чуть впереди них и рот – под ними. Сама раковина была окрашена в коричневый в зелёную полоску цвет, совершенно не выделявшийся на фоне леса. Так что совершено неудивительно, что Тардон заметил его достаточно поздно. Вот только проблема акантодозавра была в том, что он заметил сухопутное головоногое даже чуть позже – увлёкшись преследованием, не заметил, как выскочил на полянку, на которой уже паслось травоядное. Как следствие – сильный, со звонким хлопком удар, отбросивший земноводное в сторону и заставивший его, зашипев, ретироваться. Охота определёно была для еего не слишком удачной сегодня. Кальмар же со спокойной душой принялся за поглощение растительности: потревожившее его позвоночное больше головоногое не беспокоило, а значит - можно было дальше спокойно поглощать грибы. Тардон же продолжил свой путь по раннекарбонскому лесу. День выдался для него на редкость противоречивый. С одной стороны, ни выпил ни закусил, с другой -два раза счастливо спасся. К тому же, нашёл дрстаточно глубокое дупло, в котором можно было переждать надвигавшуюся ночь. В этом дупле мы и оставим его, засыпающего чутким примитивным сном. Наши дорожки расходятся. Тардон остаётся здесь, мы же направляемся в царство его кузенов - в моря. *** Моря, которые, следует заметить, здорово изменились, равно как и суша за эти три десятка миллионов лет. На первый взгляд, конечно, эти перемены были совсем не заметны. Всё та же лёгкая голубизна литорали, всё та же синяя темнота глубоких, открытых вод, всё те же центры жизни – рифы: всё здесь нам уже знакомо, всё здесь мы уже видели. Казалось бы, что же тут может заинтересовать? А взгляните, например, на те же самые рифы. В прошлый наш визит доля эубахиогнатоморф в их образовании была, мягко скажем, мизерной. Теперь же они – доминирующий класс, практически вытеснивший археоциат. Захват власти произошёл быстро и стремительно настолько, что древние губки даже не успели как-то приспособиться к размножившимся соседям. Им оставалось только пытаться укорениться на роли сорняков и расширителей территории рифов. До той вожделенной поры для всех маргиналов, когда случается массовое вымирание и они выходят на арену – обновлёнными и вновь готовыми к бою. Благо, что оставалось терпеть не так уж и много. Но им уже повезло – за время очередных коренных перестановок они хотя бы ухитрились выжить. Чего никак нельзя было сказать о родственниках тех, кто вытеснил их. Вымерла большая часть двупарночелюстных активных фильтраторов – а именно практически все брахиогнатоморфы, включая огромных, неповоротливых цетоцефалов. Причина этому была одна – они не смогли приспособиться к резко изменившемуся количественному уровню и качественному развитию хищников. Карбон «подарил» морской фауне очередной «аквариум Фолл Диа», уже второй за палеозой. Внизу его пищевой цепочки – двупарночелюстные. Крупные хищники из их числа практически исчезли, зато мелкие – остались в живых, более того – размножились. Наиболее ярким их представителем является двухметровый древний разрушитель раковин, Archeodilabocochlearus magnificus. Его тело не очень уж сильно изменилось со времён девона. Оно всё такое же длинное, вытянутое, с шестью парами плавников, окрашенное в чёрный цвет. Голова, пусть и всё так же необычна, от таковых у родичей не слишком сильно отличется. Мощные передние челюсти с выступающими наружу колышкообразными зубоподобными придатками, скрытые в глубине ротовой полости задние, представляющие из себя некое подобие органического сверла, с помощью которого двупарночелюстное вгрызается в трубки саксолагенумов и выедает их обитателей изнутри. Невесёлая, долгая и весьма болезненная смерть, смею заметить. Кое-кто, правда, ухитряется спасаться. Не за счёт своих сил, разумеется: если раковина была недостаточно прочна, то вряд ли бы эти рифостроители смогли что-то сделать. Помощь оказывалась извне. Так, сейчас слишком увлёкшегося поеданием добычи археодилабокохлеаруса, забывшего о том, что главное правило двупарночелюстного – смотреть по сторонам, съела главная причина вымирания большинства его родственников. Дейнопистрикс Deinopystrix major – так её звали. Это был один из самых прогрессивных хищников этих морей, четырёхметровая акула. Тело её окончательно начало приобретать торпедообразную форму. Сформировались характерные акульи челюсти, правда, зубы ещё не окончательно были уплощены, а сзади – не приобрели острые выросты. Спинной плавник также не достиг совершенства – треугольной парусообразной формы, грудные сильно увеличились, но задние – ещё сохранялись. Хвост сузился к концу, а лопасти его плавника уже стали весьма близки к своим современным формам – прямому углу между двумя вытянутыми «треугольниками». Кожа оставалась гладкой, острой чешуи пока ещё не появилось. Тем не менее, даже произошедших преобразований хватило, чтобы скорость дейнопистрикса резко увеличилась по сравнению с его предками. Как следствие – он получил гигантское преимущество перед ксеноморфами, что и позволило этой быстроходной акуле вытеснить их из среднеразмерного класса охотников. Причём, как доказал нам сейчас самец по имени I24579 «Исальго», вытеснить в прямой конкуренции. Эти рыбы буквально съели большую часть двупарночелюстных за ничтожные пару десятков миллионов лет, так силён был эволюционный рывок. Другое дело, что уже переваривавшийся археодилабокохлеар сам был слишком уж невнимателен. Обычно мелкие ксеноморфы сравнительно легко ускользали от акул в преследовании в рифах, просто прячась за своих родственников, которых обычно ели – ирония судьбы, не иначе! Сейчас же Ай-два-четыре-пять-семь-девять откровенно повезло. И он воспользовался этим даром судьбы. В суровом мире океанов карбона не сделать этого было просто недопустимо. Тем более, что Исальго и ему подобные были здесь далеко не самыми крупными охотниками, и сами были вынуждены, как и их добыча, прятаться в зарослях саксолагенумов и археоциат, едва над ними скользила тень. А сейчас произошло именно это. Только если обычно тревога была ложной, то в этот раз дейнопистриксу повезло. Буквально в нескольких сантиметрах над ним проплыл не рассчитавший удар более крупный хищник. Исальго попытался укрыться под рифами, но было тщетно: норки подходящего для этого гиганта размера не нашлось. Как следствие – развернувшись спиной к опасности, он, изо всех сил оттолкнувшись хвостовым плавником, поплыл наутёк. Его преследовал кузен – «акула-утюг» Caustropystrix mirabilis. Семиметровая и полуторатонная громада преследовала своего более мелкого родственника. Не сказать, чтобы успешно: Исальго достаточно неплохо маневрировал между рифами, то увеличивая, то сокращая дистанцию, но всё время держась на комфортном для себя расстоянии. Нападавшего ему разглядывать было некогда, а вот мы этим вполне себе можем заняться. Тот представлял из себя весьма занятное зрелище. Тело у него было практически такое же, как и у дейнохистрикса – менее обтекаемое, но в целом, похожее, даже окрашенное в точно такие же серый и белый(на брюхе) цвета. Единственное, чем он действительно выделялся – так это спиной плавник. Он представлял из себя подобие подошвы утюга, только перевёрнутой. Бесполезное украшение, казалось бы, годное лишь для самцов в брачный период. Однако же нет – и самкам оно тоже вполне могло пригодиться. Дело в том, что даже этот выпирающий пятиугольник был более эффективен в разрезании толщи воды, чем полупрямоугольный аналог у вида, к котором принадлежал преследуемый. За счёт этого каустропистрикс, собственно, и не отставал от своего «ужасного» родственника. Спустя пятнадцать минут этой бессмысленной и беспощадной погони, на которую можно было смотреть вечно, они заплыли на глубоководье – вдаль от рифа, оставшись один на один друг с другом. Надежды спастись при таком раскладе у дейнохистрикса практически не было. Он уже начал уставать, плывя со всё меньшей скоростью. «Утюг» уже был готов разогнаться до своей максимально возможной скорости, в финальном рывке догнав и убив Исальго. Но здесь произошло то, чего не ожидали ни тот, ни другой. Из глубины на огромной скорости выплыло гигантское, шестнадцатиметровое туловище и в одном рывке поглотило «ужасную акулу», оставив её собрата без обеда. Это был титаномалос Titanomalos incursos, потомок вымершего недавно диномалоса. За исключением размера, он не очень-то и отличался от своего предка. Всё тоже крупное бочкообразное туловище, всё тот же длинный хвост с одной лопастью на конце, всё те же зубные пластины, с лёгкостью захватывающие и размалывающие добычу да мощные грудные плавники. Лишь броня продолжает понемногу редуцироваться, делая хищника чуть более мобильным. За каустропистриксом, правда, ему было угнаться достаточно трудно: тот, стоило гиганту появиться перед ним, сразу ретировался восвояси - в безопасные воды рифа. Здесь ему делать было нечего. Становиться добычей титаномалоса, во всяком случае, точно не хотелось. А поскольку тот не стремился его преследовать - так и вовсе необходимо было удирать. Этот артродир явно был не из тех морских царей, что делали подарки такого характера дважды. Сама плакодерма же вновь ушла на глубину, ожидая очередную добычу. И лишь маленький кусочек дейнопистрикса, обрубок хвоста, по которму Исальго будет описан палеонтологами Сварога, медленно спускался на песок. Пролежать долго ему там, впрочем, не удалось. Спустя каких-то полторы минуты две маленькие лаапки утащили его под песок. И вскоре лишь девяностосантиметровый след напоминал об удачной охоте засадного охотика и падальщика, и неудачной - "акулы-утюга". Наше путешествие подходит к концу, равно как и мирные дни фауны каменноугольрого периода. Уже скоро уровень кислорода в атмосфере, сейчас достигающий 35 процентов, упадёт. Леса исчезнут, а вслед за этим придут глобальные катаклизмы. Надвигается пермь, а вместе с ней - и финал грандиозного противостояния фауны и планеты. Палеозой подходил к концу...
Ответов - 0
полная версия страницы